«Университеты» пастуха

Известный смоленский шахматист и тренер, чемпион мира среди слепых и слабовидящих Юрий Алексеевич Мешков готовит к изданию книгу мемуаров. В ней он намерен рассказать о своей шахматной судьбе, о людях, с которыми дружил, встречался за шахматной доской, о тех, у кого учился сам и кого учил. Книга обещает быть увлекательной  для всех, кто интересуется тайнами Каиссы. По просьбе редакции журнала «Смоленск» Юрий Мешков в интервью главному редактору Владимиру Кореневу (тоже страстному поклоннику шахмат) рассказал о своих первых «университетах» по постижению древней игры, которая известна более двух тысячелетий.

- Я родился в 1950 году. С шахматами познакомился довольно поздно. В семилетнем возрасте впервые увидел шахматные фигурки в игре: отец показал мне, как они ходят. Но я особо не придавал значения этим первым урокам. Тем более что после каждого поражения  плакал. А вот в пионерском лагере всерьез заинтересовался шахматной игрой. Мне было 11 лет. Мать покупала нам с братом путевки в пионерский лагерь «Салют», в котором отдыхали дети работников общепита и предприятий торговли. Там мой приятель, такой же школьник, как и я, обучил  некоторым тонкостям шахматной игры. Он показал  правила, которые я тут же успел подзабыть, и в первой же партии поставил мне детский мат. Это  ужасно огорчило. Недоумевал: неужели я настолько хуже думаю, чем он. И  решил отыгрываться. На исходе третьего дня приятель мне уже проигрывал. А потом состоялось первенство лагеря, и неожиданно для себя я занял первое место.

- Как же так? Не было шахматных книг, партий чемпионов с комментариями специалистов, и мальчик стал побеждать. Наверное, успех принесла практика – частые сражения со сверстниками?

- Да. И сейчас, когда я наблюдаю работу молодых тренеров, меня их методика настораживает. Тренеры набирают в группы детсадовцев трех-четырех лет и начинают разбирать шахматные задачи: одно - двухходовки.  Считают, что такой метод может принести реальные успехи. Но из своего тренерского опыта отмечу, что критерий истины – это практика. Прежде, чем давать задачи, надо, чтобы ребенок получил практику хотя бы нескольких сотен сыгранных партий. Пусть он их даже проиграет. Но у ребенка западет в голову, как ходят фигуры, как не подставлять их под бой, не получить простой мат. Роль тренера сводится к тому, чтобы внимательно следить уже за первыми партиями. И тут же указывать на недочеты, ошибки детей. Это я рассматриваю в качестве первоначального этапа обучения. Из своего опыта скажу, что в подавляющем большинстве мои воспитанники быстро проходили этот подготовительный этап тренировок.

Есть в Минпросе такой специалист Евгений Сухин. Он издал несколько учебников, в которых расписал этапы обучения. Один год он рекомендует посвятить задачам, другой – конкретному дебюту или эндшпилю. Я подсчитал, что по такой методике  не успею подготовить ни одного ученика. Словом, сначала практика, чтобы дети в многочисленных баталиях уяснили, в чем суть игры, для чего и как вести развитие фигур и пешек. А уж потом изучение дебютов, стратегии и тактики ведения шахматных партий.

- Давайте, Юрий Алексеевич, переберемся из пионерского лагеря в общеобразовательную школу, где, как я полагаю, Вы наряду с изучением школьных предметов активно занимались шахматами.

- Кстати, с 1 января 1961 года нас перевели из 22-й школы в школу №3, которая только открылась неподалеку от авиационного завода. В школе я участвовал в различных турнирах, которые у нас проводились спонтанно и без всякого официального оформления. Дело в том, что в стране в это время наступил настоящий шахматный бум. Молодой 24-летний гений Михаил Таль победил самого Ботвинника в матче за звание чемпиона мира. Партии с многочисленными жертвами воспринимались публикой как шедевры шахматной мысли. Да они таковыми и были. И на примере феерических партий Михаила Таля тысячи мальчишек и девчонок изучали шахматы, полюбили эту замечательную игру, которая предоставляет огромный простор мысли, творчеству.

В школе я в соперничестве со старшеклассниками показал себя с хорошей стороны. И меня взяли в команду школы. На чемпионате города Смоленска среди школ я на своей четвертой доске выступил весьма пристойно. И Александр Николаевич Шиманович, наблюдая за моей игрой, пригласил меня заниматься в Дворец пионеров, где он вел шахматный кружок. Придя туда, я довольно быстро осознал, что уступаю и в классе, и в опыте кружковцам. Среди воспитанников Шимановича были такие сильные шахматисты, как Володя Степченков – он был старше меня на четыре года, но уже являлся чемпионом города среди мужчин. Володя Ивашнев добился больших успехов не только в шахматах, но и на футбольном поле. Занималась в кружке Людмила Зальмензон, которая впоследствии неоднократно становилась чемпионкой области, а ее брат, кстати, играл в большой теннис, что для Смоленска 60-х годов было чуть ли не экзотикой.

Меня поддерживали, мне помогали, и постепенно я приблизился к уровню мастерства многих кружковцев. Но на стадионе «Спартак» как раз открылась секция спортивной гимнастики, и я записался туда. В то время у меня практически не было мышц, был я худющим. Хотелось набраться силенок. Нашим тренером стал Валерий Зайцев. Он только стал обладателем Кубка СССР по махам на коне. Еще  нас опекал Владимир Титов, который впоследствии возглавил школу спортивной гимнастики. Вот эти два молодых тренера помогали нам получать азы мастерства на спортивных снарядах. Тренеры были открытыми и обаятельными людьми, и ребята к ним тянулись. В ту пору в городе было не так уж много секций. И мне повезло, что я оказался среди воспитанников этих тренеров. Никто не спросил меня о состоянии здоровья. А ведь еще в 7 лет я получил травму, которая привела к потере правого глаза. Так что с юных лет я практически был инвалидом. Но оформил инвалидность только в 49 лет, и то только благодаря матери, которая настояла на медицинской экспертизе. А в детстве я стеснялся своего недуга и никому не хотел о нем рассказывать. Три года я прозанимался в секции гимнастики, выполнил третий спортивный разряд, участвовал в первенстве города. Но однажды проводился врачебный контроль среди гимнастов. И оказалось, что мне категорически нельзя заниматься на снарядах. Пожалуйста, можешь ходить на акробатику, где не промахнешься из-за плохого зрения,- просто негде промахнуться. А тут снаряды, с которых нередко падают. И окончиться подобное падение может весьма печально.

В 1965 году я вновь поехал в пионерский лагерь – на сей раз это был Всероссийский «Орленок». Там  я стал чемпионом по шахматам. Помню, наша дружина называлась «Морская». Лагерная жизнь была очень интересной. Я участвовал в художественной самодеятельности (играл роль Чичикова в постановке «Ревизора»), а также демонстрировал свое мастерство в акробатике.

Вот в пионерском лагере и состоялось мое возвращение в шахматы. Но предпосылки создал отец:  он мне подарил трехтомник Ботвинника. Это был первый серьезный труд по шахматам, который я стал изучать.

Вскоре я удачно выступил в первенстве города среди школьников. В марте 1966 года меня включили в команду (сборную) Смоленского Дворца пионеров. А на весенних каникулах мы поехали в Брянск, где встречались с такими же юными шахматистами других областей. Кстати, за команду Тульского Дворца пионеров на том турнире играл юный Анатолий Карпов. Он моложе меня на год. Но к тому времени уже имел большие успехи, которые вызывали уважение у любителей шахмат. Я обратил внимание, что он был худеньким, щупленьким, небольшого роста. Взглядом он смотрел как бы мимо соперника. Создавалось впечатление, будто он сканировал того, кому противостоял. В итоге Анатолий Карпов выиграл 7 партий из восьми, сыграв вничью с шахматистом из Калининской области. Кстати, в дальнейшем я того шахматиста на соревнованиях не встречал. А я на своей доске набрал два очка из восьми. Играл прескверно. Партии я записал, позже их анализировал: смотреть было попросту больно на свои «творения». Но в оправдание скажу, что тогда я очень мало знал.

Стал вновь регулярно ходить в Дворец пионеров. И осенью этого же 1966 года принял участие в первенстве смоленского «Буревестника», встретился с такими известными шахматистами, как Ефим Цурьев, Виктор  Плескачевский. Они очень прилично играли. Мне каким-то чудом удалось набрать пять очков из девяти. Окрыленный, я стал больше заниматься. На первенстве Смоленской области, которое проводилось на станции юных техников, я был зрителем и записывал партии известных шахматистов Владимира Гусева, Аркадия Разумовского, Михаила Лапицкого, Евгения Тарасова, Михаила Писарчика, Всеволода Садовского. В женском первенстве играла супруга Михаила Галина Лапицкая. Где-то в подсознании при анализе партий во мне сквозила мысль: а вдруг когда-нибудь доведется с ними сыграть. Меня заприметил участник этого первенства, капитан Вооруженных Сил Михаил Николаевич Писарчик. Он подошел ко мне, спросил, какой у меня разряд, у кого занимаюсь. А потом предложил поехать на соревнования в составе команды Дома офицеров. Конечно, я тут же согласился! Так что первый мой серьезный турнир связан с армией. Я поехал как призывник, меня включили в команду на последнюю юношескую доску. И мне (не знаю, почему) удалось удачно выступить. Хотя условия проживания были спартанские.  Юноши и рядовые жили в казарме Рязанского военного автомобильного училища. По утрам на ресницах выступал иней, потому что температура воздуха в помещении достигала восьми градусов. Правда, неподалеку от кровати стояла перекладина. И с утра я вспоминал свои гимнастические занятия, подтягивался и тем самым согревался. Может, такая мобилизация организма способствовала тому, что я показал неплохой результат и даже выполнил норму первого разряда. Для меня это явилось большим достижением. Не так много было перворазрядников у нас в Смоленске!

На 1967 год пришлись выпускные экзамены в школе. И тут мне поступает предложение от Игоря Шубика, игравшего за сборную команду «Медик», - поехать на соревнования в составе команды областного «Спартака». А я был всеядным, готов был соревноваться везде, где только можно. Главное – играть! Местом соревнований определили Калугу. В школе предупредили: если уедешь, мы не сможем выставить тебе пятерки. А по успеваемости я претендовал на медаль – если не на золотую, то уж на серебряную точно! Но я все равно поехал. Вернулся в самый канун экзаменов. И мне выставили по любимым предметам четверки. Несмотря на то, что почти все экзамены я сдал на пятерки, в аттестат пошли четверки. Так из меня вышел твердый ударник.

После окончания школы решил пойти работать. Моя классная руководительница помогла устроиться на авиационный завод, который являлся шефом третьей средней школы. Уже в августе я приступил к работе, стал учеником в химической лаборатории. Потом меня перевели в лабораторию неметаллов – тоже связанную с химией. Наше подразделение относилось к отделу Главного металлурга. Там еще были отдел сварки, отдел периметрии. Очень интересные люди окружали. Например, Алексей Сергеевич Береснев,  занимавшийся созданием аппарата для хирургических операций, осваивал плазменные технологии. Спустя несколько лет он стал Почетным гражданином города-героя Смоленска. Его жена работала в институте. Мы с супругой с ней познакомились. В коллективе находилось много спортсменов. Алексей Сергеевич, кстати, был прекрасным лыжником. Первый вопрос от него, бегаю ли я на лыжах. На мои слова о том, что люблю шахматы, а с лыжами дела обстоят похуже, он тут же выдал: «Ничего, будешь бегать на лыжах, участвовать в соревнованиях в составе нашего дружного коллектива отдела». И первой дистанцией на соревнованиях как раз стали 10 километров. Стартовали мы с Черничного рва – примерно с того места, на которое много лет спустя рухнул самолет с президентом Польши Качинским и его свитой на борту. Дистанция запомнилась тем, что я на ней выбился из сил. Запомнилось, что на первой половине той дистанции ветер дул в спину. А на обратном пути пришлось преодолевать сильные порывы ветра. И палки пришлось опустить вниз.  Больше не выходил на лыжные старты.

На заводе проводились командные соревнования по шахматам среди цехов и отделов. На первом старте нашей команде не удалось попасть в число призеров. Но я увидел немало сильных шахматистов  в других коллективах. Например, Аркадий Разумовский выделялся, заместитель начальника литейного цеха. Я познакомился с Евгением Тарасовым. Он работал начальником техбюро шестого цеха. Николай Андреевич Бабинский тоже демонстрировал яркую игру. Его жена преподавала в энергоинституте. На тот момент ему было около шестидесяти лет. Виктор Руженцев оказался поклонником игры по переписке. Первенство завода проходило в декабре. Я завершил игру в верхней половине турнирной таблицы и обратил на себя внимание. Наверное, больше потому, что был самым молодым участником, не достигшим еще совершеннолетия. И в феврале 1968 года  попал в число участников первенства Смоленской области. Занял второе место, что для дебютанта явилось огромным достижением. А первым стал шахматист из Сафонова Владимир Ахтиянин. Запомнилось, что он был очень молчаливым. Но хорошо разбирался в шахматах. Скажу, что в Сафонове была сильная когорта шахматистов.

Заместитель председателя спорткомитета Михаил Жицев принял решение направить меня как сильнейшего среди молодых шахматистов на полуфинал первенства России. Турнир проходил в городе Невинномысске  Ставропольского края. Стояла страшная жара. Мы много времени проводили на водохранилище, спасались там от жары. Я даже не помню, готовился ли к партиям. Но умудрился занять второе место в турнире. И должен был попасть в финал первенства России. Но меня туда не взяли. Оказалось, что по регламенту в соревнованиях имели право участвовать шахматисты с 1951 года рождения и моложе. А я родился в 1950 году. Члены жюри недоумевали: как же меня направили на турнир, если я старше остальных участников. Но после жарких споров решили допустить  до соревнований, раз уж приехал и не знал о регламенте. Но в финал первенства России меня, естественно, не вызвали. Получилось, что я участвовал в полуфинале вне конкурса. Зато этот турнир стал для меня боевым крещением. Понял, что я, оказывается, еще что-то могу.

Увидел и свои недостатки. Прежде всего, надо было приобретать шахматную грамотность, изучать теорию. Также решил подтянуть свою физическую форму. Стал заниматься танцами, волейболом, тренировался в команде по ручному мячу. На заводе имелось много секций, и в них вели занятия очень интересные и квалифицированные тренеры. Например, секцию ручного мяча вел Валерий Братишко. Выходец из Донецкой области, самозабвенно любил этот вид спорта. И у нас на заводе ручной мяч стал очень популярным. Еще заводчане завоевывали призовые места в городских первенствах по волейболу, футболу. Команду футболистов возглавлял Николай Павлюченков, а его сын Сережа позже являлся членом этой сборной завода.

- Юрий Алексеевич, Вы, оказывается, являлись разносторонним спортсменом, а Анатолий Карпов в это время учил дебюты. Вспоминаю наш шутливый матч, когда мы с Вами попеременно делали ходы, а на другой стороне доски нам противостояли Карпов и председатель областной шахматной федерации, председатель правления СРО смоленских строителей Вениамин Потапов. Тогда я зевнул коня, и наша команда проиграла. Но и Вы с себя вину за поражение не снимайте! Значит, плохо меня инструктировали перед матчем, да и дебюты, видать, не так хорошо знали, как Карпов. Это я к тому, что за ошибки молодости мы с годами расплачиваемся. Ну, да это шутка, хотя в каждой шутке есть доля истины.

- Жаль, что в свое время я играл на третьей доске, а Анатолий на первой. И встретиться между собой мы никак не могли. Если бы такая встреча в юности состоялась, может, мы бы с Вами и победили Карпова с Потаповым. Это я на шутку шуткой отвечаю. А что касается других моих увлечений, кроме шахмат, то здесь соглашусь: занятия в других секциях и кружках действительно отнимали много времени. Но зато и успехи были весомые. Например, наш коллектив народного танца, который возглавляла Татьяна Герасимовна Чудная, выступал на самых престижных концертах и становился лауреатом многих смотров. Интересно, что Татьяна Герасимовна также вела студию в клубе глухонемых. И танцоры из этого клуба часто приходили на наши репетиции. Пол в зале авиационного завода был деревянный. И по звуку глухонемые танцоры осваивали различные «па», они также уходили в пляс. Зрелище было прекрасное! Мы изучали танцы народов мира. И у меня здорово получалось танцевать под испанские мотивы. Изучил я и греческий танец «Сиртаки». Кстати, партнерша у меня внешне была похожа на испанку. А еще я серьезно занимался легкой атлетикой.

- Помню, как однажды на новогоднем концерте в «Губернском» Вы, Юрий Алексеевич, покорили зал танцем в проходе зала. Вот, оказывается, где истоки мастерства! А я подумал, что это была случайная импровизация.

- Но о шахматах я все-таки никогда не забывал. На заводе в обеденный перерыв уроки мастерства мне давал Аркадий Разумовский. Как заместителю начальника цеха ему предоставили отдельный кабинет, имелись шахматные часы. И каждый обед мы играли с ним блиц. Но не просто так, а на интерес. За победу полагалась 50 копеек. Сначала он выигрывал, а потом успех все чаще приходил ко мне, и я стал постоянно выигрывать. Этот навык игры в блиц пригодился в жизни. В 1969 году я собирался поступать в институт физкультуры (ГЦОЛИФК) в Москве на отделение шахмат. Но меня не приняли по причине плохого зрения. Пока шел отбор, познакомился со многими интересными шахматистами. Например, с Виктором Гончаровым, который впоследствии стал директором шахматного центра в Набережных Челнах. В Москве встретил старого знакомого Михаила Цейтлина, мастера из Витебска, который впоследствии стал гроссмейстером. Михаил затем переехал на жительство в Германию. В свое книге о гамбите Яниша он привел одну из моих партий с чемпионом Курской области Белоусовым. А пребывание в Москве дало мне возможность поучаствовать в турнире по блицу на приз «Вечерней Москвы». В полуфинале я поделил 1-3 место и вышел в финал. Там участвовали в основном гроссмейстеры и мастера, и мой результат не был выдающимся. Но опыт этого турнира тоже пригодился. Впоследствии мне неоднократно доводилось встречаться с сильными блицорами страны и мира. Встречался, к примеру, с Валерием Арбаковым. Он работал в «Метрострое» и прославился на всю Москву своим творческим подходом к шахматам, тонким чутьем в блице, который допускает неординарные шахматные решения, приносящие успех, несмотря на то, что при глубоком анализе позиции можно найти противоядие. Но блиц тем и хорош, что здесь теоретические разработки зачастую не срабатывают.

В 1971 году проходил полуфинал первенства России в городе Воронеже. Туда мы поехали вместе с моим старшим товарищем Игорем Шляхтиным. Впоследствии он станет президентом Шахматного клуба. Очень интересный человек, самобытный шахматист. Прошел ленинградскую школу, играл за сборную «Локомотива» на первенстве спортивных обществ  страны, был хорошо знаком с Борисом Спасским, с Игорем Зайцевым. Словом, имел Игорь хорошую школу в отличие от меня. Мои университеты связаны с книгами и журналами. В этой связи хочу сказать о шахматном самообразовании. С 1968 года я стал выписывать шахматные журналы. «Заразил» меня подпиской Алан Уклюдов. Он занимался шахматами по переписке и показал мне несколько редких шахматных изданий. На заводе этот человек возглавлял отдел труда и зарплаты, приехал в Смоленск из Комсомольска - на Амуре. Мы с ним сошлись на любви к шахматам. Я анализировал его партии, помогал ему делать ходы по переписке. Алан показал мне журналы, которые он выписывал. А я дополнительно стал выписывать румынские, болгарские, югославские журналы. Значительная часть зарплаты уходила на шахматную литературу. Даже «Шахматный Информатор» я приобретал. Он стоил по тем временам 10 -12 рублей. Тогда это были большие деньги.

В те годы заводчан часто направляли на сельскохозяйственные работы. Несмотря на то, что я был одним из самых молодых в «отряде», мужики почему-то именно меня назначили бригадиром. Наверное, потому, что я был шустрым. А бригадиру надо было подсуетиться, чтобы добыть продукты. Однажды на моих глазах выпившие рабочие совхоза разделывали хромого теленка, которого руководство определило на выбраковку. Больно было смотреть на это. Но мясо я привез. А когда заболел местный пастух, меня определили подменять его. Все проголосовали за меня, чтобы я неделю пас коров. И в первый же день я этих коров загонял. Потому что хозяйки мне строго-настрого велели в кусты животных не пускать. Мол, там могут оказаться волки и даже медведи. Я боялся, что может случиться беда. И активно отгонял коров от леса. А на обеденной дойке они дали очень мало молока. Тогда мне подсказали: не гоняйся за ними, они сами знают, где им лечь. Поедят и часам к десяти лягут  переваривать пищу. Я стал носить с собой подшивку журналов. И когда коровки ложились отдыхать, я мог спокойно работать. Видимо, эти «университеты» сыграли  положительную роль в моем самообразовании.

Фотогалерея